1033. К. Д. КАВЕЛИНУ
12 мая 1884. Петербург
12 мая.
Многоуважаемый Константин Дмитриевич. Письмо Ваше глубоко меня тронуло и утешило 1. Не ради удовлетворения пустому тщеславию я ожидал некоторых заявлений, а ради убеждения, что Пошехонье не все сплошь переполнено пошехонцами. К сожалению, это убеждение и теперь не составилось.
Впечатление, произведенное на пошехонцев катастрофой «Отеч<ественных> зап<исок>», двоякое. Одни безоговорочно верят, что «Отеч<ественные> зап<иски>» был не журнал, а организованный заговор (иждивением Краевского); другие не верят, но говорят, что совершена «новая штука». — И даже не прибавляют, что «новая штука» совершена над связанными людьми. На этой «новой штуке» пошехонское общественное мнение, вероятно, и успокоится. Еще несколько недель как «Отеч<ественных> зап<исок>» и их деятельности и в помине не будет.
Что касается лично меня, то меня, прежде всего, поражает (и до сих пор не могу освоиться) то обстоятельство, что я лишен возможности ежемесячно беседовать с читателем. При моей старости и недугах, это только утешение и оставалось мне. Живу я совершенным нелюдимом, почти никого не вижу, никуда не выезжаю, чувствуя, что я везде буду в тягость. Один ресурс у меня оставался — это читатель. Признаться сказать, едва ли не его одного я искренно и горячо любил, с ним одним не стеснялся. И, — не припишите это самомнению, — мне казалось, что эта отвлеченная персона тоже меня любит, и именно потому любит, что и я для нее «отвлеченная персона». Может быть, придя в личное со мною соприкосновение, читатель был бы не совсем удовлетворен больным и брюжжащим стариком, но издали и при посредстве мысли общение выходило свободное и от болезни и от брюжжаний. Я даже убежден, что если бы меня запереть наглухо, оставив в моем распоряжении только «читателя», я был бы вполне счастлив, даже счастливее, нежели в обществе людей. Довольно я понатерся между ними, взял от них, что мог, и, что мог, возвратил.
Теперь у меня все это отняли. Можно ли представить себе что-нибудь более жестокое, унизительное, озорное? «Нехорошо хотеть» — вот и все. Удивительно странно. И что всего досаднее — это видимое в этом деле и для меня совершенно несомненное участие фразистого идиота Каткова.
Деятельность моя так сложилась, что переламывать ее на другой манер потребуется не мало времени. Хотя я давно задумывал написать большую бытовую картину (целое «житие»), но полагал приступить к этому позднее 2. Думал, что в конце 1885 года покончу с «Отеч<ественными> зап<исками>» добровольно и засяду. Теперь приходится сделать ломку, а удастся ли она — не знаю. Голова до сих пор полна совсем другим и, между прочим, сказками, которых задумано, а отчасти и написано до 4 штук 3. Надобно отказаться от этой книги, которая не повредила бы мне...
Прощайте. Еще раз благодарю за сочувственное письмо и крепко жму Вашу руку.
М. Салтыков.
Примечания
Впервые с пропуском второго и четвертого абзацев и опечаткой в дате (12 мая 1894 г.) опубликовано: РМ, 1895, № 2, с. 231—232, с примечаниями Д. А. Корсакова в составе публикации «Из литературной переписки Кавелина (1847—1884 гг.)»; полностью: ЛН, т. 13—14, с. 332, 334. Печатается по тексту публикации в «Литературном наследстве». Автограф неизвестен.
1 Письмо неизвестно.
2 Имеется в виду замысел «Пошехонской старины».
3 и легковерный читатель», «Орел-меценат», «Карась-идеалист» (см. т. 16, кн. 1, с. 439). В данном письме речь идет, видимо, о задуманных, но еще не написанных (или только начатых) произведениях. Среди них могли быть сказки «Чижиково горе», «Недреманное око», «Неумытный Трезор», «Дурак», напечатанные в декабре 1884 — феврале 1885 года.