1061. А. Л. БОРОВИКОВСКОМУ
5 августа 1884. Сиверская
Сиверская. 5 августа.
Многоуважаемый Александр Львович.
В августе меня обыкновенно посещает lumbago 1. Посетил и теперь. Болезнь эта глупая и состоит в том, что чувствуешь будто задницу вывихнул. Теперь я мажу себе иодом хвостик (кстати: Боткин меня удостоверял, что он знает одного сенатора с хвостом — к счастью, в старом сенате) и так как это горячит, то по ночам я вижу ни с чем несообразные сны. Так, например, будто бы задница моя разделена на участки, и один участок с торгов достался Вам, а Вы хотите на нем шпанскую мушку поставить. Я протестую, говорю: ведь больно-то будет мне; а Вы говорите: должен же я свои деньги выручить и т. д. Словом, сущий вздор, который может привидеться только после долгого разговора с Ратынским 2.
Или еще: будто бы Победоносцев и митрополит Аника спорят, отчего оное место называется причинным. Победоносцев будто бы утверждает, что оттого, что оно есть причина всех зол, а Аника возражает: это смотря по тому, какова причина! Ежели у кого причина малая и слабая, то, действительно, кроме пакости, ничего и ожидать нельзя; но ежели у кого причина исправная, то оная даже удовольствие доставить может и т. д. Опять сущий вздор, но при драхеншусе неизбежный.
Кстати о Победоносцеве. Ходит слух, будто на одном званом обеде хозяйка дома, которая от своих родственников-офицеров постоянно слышала, что К<онстантин> П<етрович> болен, что у него шулята слабы, и когда она обращалась за разъяснением, то ей говорили, что это та самая болезнь, которая на вульгарном языке называется «в три пальчика без смычка» — так вот эта самая хозяйка в самый разгар обеда вдруг обращается к Побед<оносцеву> с вопросом: а что̀, К<онстантин> П<етрович>, у вас шулята все еще слабы? Общий конфуз. Но, к счастью, выручила молоденькая сестра хозяйки, которая, видя общее замешательство, спросила: ведь, кажется, по-французски эта болезнь онанизмом называется. В эту минуту удалил гром и кто-то <— — —>, но не Алексей Михайлович 3, потому что он еще в деревне. А через минуту из-за туч показалось солнышко и стали разносить фрукты. А на другой день все либералы говорили: и не то еще будет, ежели доступ на высшие курсы будет для женщин затруднен.
Политических новостей нет; по крайней мере, я таковых не знаю. Говорят, будто старика Шелгунова арестовали, но что он мог соделать — даже придумать не могу 4. Еще говорят, будто писателя Лейкина выслать из П<етер>б<урга> хотели, за то что он написал рассказ, в котором мясник говорит, что он четверть телятины участковому надзирателю в презент снес. Однако помиловали, потому что он раскаялся 5.
Погода у нас дней с 5 стоит ясная, но холодная. Некоторые дачники начинают уж перебираться в город. Я думаю, однако ж, остаться здесь до конца августа. Ничего не делаю; кашляю и дремлю. Мне представляется, что меня нет. Т. е. что я уж не литератор, а ревизская душа. Может быть, это и правда.
Вот с божьей помощью, какой поворот! Скажите, куда деваться?
Прощайте, будьте здоровы и не сетуйте на мое пустословие.
Весь Ваш
М. Салтыков.
Примечания
Печатается по подлиннику: ИРЛИ, ф. 366, оп. 3, № 7, лл. 45—46.
Впервые опубликовано: Неизданные письма, с. 165—167.
1 Люмбаго — прострел, острая боль в пояснице.
2 комитете и в Совете главного управления по делам печати. Ироническое упоминание о Ратынском свидетельствует о характере отношений с ним Салтыкова, в период редакторства в «Отеч. записках» обращавшегося к нему по делам издания.
3 А. М. Унковский.
4 См. прим. 2 к письму 1062.
5 лавочную вывеску. И вот за эту шуточную сценку Грессер вызвал меня к себе, издевался над прессой, называл ее сплошной сплетней и грозил выслать меня из Петербурга и выслал бы может быть, ежели бы не заступничество покойного городского головы И. И. Глазунова» («Николай Александрович Лейкин в его воспоминаниях и переписке». СПб., 1907, с. 227—228).