1064. Н. А. БЕЛОГОЛОВОМУ
15 августа 1884. Сиверская
15/27 августа.
Многоуважаемый Николай Андреевич.
Благодарю Вас за известие о себе 1. Боюсь, что предположение Ваше насчет пребывания в Висбадене до конца сентября не осуществится, ибо холера уже в Женеве и, по-видимому, делает быстрые успехи. И до Парижа недалеко от Лиона, где она тоже распоряжается. Почему-то мне кажется, что главным образом она разовьется в будущем году, — может быть, и к нам заберется, хотя, будучи в дружеских отношениях с Вл. Ив. Лихачевым, я надеюсь, что он, по знакомству, как-нибудь защитит 2. Вот какая вещь: не боишься смерти и даже желаешь, а как вспомнишь, какие мучительные сорта смерти бывают, так и не знаешь, на чем остановиться. Говорят, что от разрыва сердца умирают мгновенно, но, вероятно, и тут ногами дрыгать придется. Всего целесообразнее было бы отравиться, да в аптеках хороших ядов не дают, а Соколов не прописывает. При прочих родах самоубийства, пожалуй, сам инстинктивно закричишь караул.
Лихачевы намеревались выехать в субботу 18-го числа и не предполагали останавливаться в Берлине, а прямо проехать в Висбаден. Впрочем, они люди вольномысленные и могут день отъезда отложить. Они Вам расскажут про похождения Екат<ерины> Павл<овны> в Петербурге, которая вот уже три месяца живет на пожалованные ей Гр<игорием> Захар<овичем> 175 р. и не может возвратиться, потому что хитрый старик дал ей вид только для проезда в Петербург, но не обратно. Я, впрочем, послал ему ультиматум, угрожая выдать Е<катерине> П<авловне> из принадлежащих ему денег 275 р.3. Теперь он затеял перевезти в Париж свою изящную петербургскую мебель, вообразив, что ее будет только 90 пудов, вместе с ящиками, и что это обойдется ему дешевле, нежели купить мебель в Париже. Е<катерина> П<авловна>, разумеется, принялась за выполнение приказания, но с нее сейчас же назначили за одну упаковку 150 рублей, а мебели с тарой будет не меньше 600 пуд. Но все это Вам подробнее расскажет В<ладимир> И<ванович>, равно как и об ужасном питании Е<катерины> П<авловны> и ее житье в чужой квартире, где перестилаются полы. А Матреша, на которую он так надеется, уехала в свое место в побывку и оттуда голосу не подает. И не подаст, конечно.
<катерина> П<авловна> довела его до исступления своею неестественною привязчивостью и болтовнёю. Я по себе знаю, что значит каждый день или слушать с утра до ночи глупости, или сидеть в полном одиночестве. Больному и беспомощному человеку это не всегда под силу, и ежели благоразумие велит подчиняться, то сколько бесчестности или бессмыслия нужно иметь, чтобы пользоваться этим благоразумием подчинения. Я ужасно боюсь ослепнуть или быть разбитым параличем, — надругательствам (быть может, и мнимым) не будет конца. Я на этот случай вручил Боткину закрытый пакет, где требую, чтобы, в случае такой болезни, которая будет препятствовать выражению моих желаний, поместить меня непременно в больницу 4.
А покаместь я живу, бога не гневлю и ничего не делаю. Стало быть, обыватель во всех статьях. Благодарю бога, что имею свободу исправлять большую и малую нужду по всему лицу России, а вот Михайловский — так тот обязывается делать это в Любани и ее окрестностях. К несчастью, средства мои денежные не совсем исправны, — и то, впрочем, ввиду непомерных требований Е<лизаветы> А<поллоновны>, которая лучшей угрозы не знает: а вот я буду у тебя каждый день деньги тратить, — а не то было бы совсем хорошо.
До свидания. Прошу Вас передать мой привет уважаемой Софье Петровне.
М. Салтыков.
Примечания
Печатается по подлиннику: ГБЛ, ф. 22, карт. 7, № 43.
Изд. 1933—1941, т. XX, с. 84—85.
1 Письмо неизвестно.
2 Намек на председательство Лихачева в Санитарной комиссии. См. также письмо 1060.
3
4