1120. В. М. СОБОЛЕВСКОМУ
13 января 1885. Петербург
13 января.
Многоуважаемый Василий Михайлович.
К величайшему моему сожалению, я уже отдал Гайдебурову сказку 1. Говорю «с сожалением» не для красного словца, а воистину, потому что вовсе не рассчитывал сделать<ся> сотрудником «Недели», которую никогда не читал, и редактор которой вовсе не был мне сочувствен. Я думал было отделаться от него, отдав ему одну из сказок, выдранных цензурою из «Отеч<ественных> зап<исок>»2 с тем, чтобы он переговорил об этом с Феоктист<овым>, но он сразу это дело погубил, начав свои цензурные переговоры не с того конца. Очень трудно отказывать, когда вас, так сказать, принуждают. Но я положительно убежден, что сказка моя не будет напечатана, потому что в настоящую минуту нет писателя, более ненавидимого, нежели я.
Я не думаю, что в письмах моих находилось что-нибудь, что заставляло бы предполагать, будто бы я Вас и «Русские ведомости» подозреваю в промышленных целях. Вы очень хорошо знаете, что у меня нет таких мыслей, и что даже сотрудничество мое в «Русск<их> вед<омостях>» состоял<ось> не столько по Вашей инициативе, сколько по моей собственной. Я желал этого сотрудничества именно потому, что считаю «Р<усские> в<едомости>» единственным в настоящее время порядочным печатным органом, и сожалею только о том, что это газета, а не журнал. Но вообще вижу, что мое время прошло и что так или иначе цензура вытеснит меня из литературы. Я и прежде никогда не забывал о существовании цензуры, но такого времени еще не было, когда бы передо мною с полною отчетливостью стояло слово: невозможность.
Я непременно и всеми мерами постараюсь прислать Вам что-нибудь, но теперь опять пишу «Пестрое письмо». Ежели я часто буду сказки писать, то боюсь, что они утратят соль. Исписываюсь я, по старости, болтлив делаюсь.
Вот об «Рус<ской> мысли» я никак не могу сказать, что это порядочный журнал, ибо он даже «Новь» перещеголял своими объявлениями. Во всех газетах, какие приходится видеть, первая страница непременно украшена объявлением об этом журнале, и в конце значится цифра 30, т. е. количество раз. По моему мнению, это совсем гнусно. А с 10-го января уже публикуется о предстоящем появлении 1-го №. А я-то воображал себе, что это добродушные <— — —>, которые не знают, куда поместить свои невинные строчки. А они надели чужое платье, да и пошли щеголять!
Статью Введенского о последнем «Пестром письме» я совсем не понял. Есть какой-то намек на то, что нужно, дескать, заступаться за людей, которых калечит жизнь, но все это темно, скомкано и нерезонно. Точно в нетрезвом виде писано. Тема о заступничестве за калечимых людей очень благодарна, но нужно ее развить и всесторонне объяснить. Ведь недаром же она не разрабатывается, а г. Введенский, по-видимому, полагает, что вот он дорос, а другие не доросли. Выходит общее место 3.
Вы обещали мне поговорить с Салаевым относительно 5 моих изданий, но ничего не пишете. Очевидно, или Вам не удалось, или Вы забыли 4.
Искренно Вам преданный
М. Салтыков.
Примечания
Печатается по подлиннику: ИРЛИ, ф. 366, оп. 3, № 57, лл. 25—26.
Впервые опубликовано В. Розенбергом в кн.: Русские ведомости, с. 192, 199 (первый, часть второго и пятый абзацы); полностью: Неизданные письма, с. 191—193.
1 «Неумытный Трезор». Напечатана в февральском номере «Книжек «Недели».
2 Первоначально Салтыков предложил Гайдебурову вырезанную из «Отеч. записок» сказку «Вяленая вобла».
3 Имеется в виду статья А. И. Введенского «Литературные беседы», частично посвященная третьему очерку из цикла «Пестрые письма» и опубликованная под псевдонимом Аристархов в газете «Русские ведомости» (1885, № 10, 11 января, с. 1—2).
4 в прозе».