946. Н. А. БЕЛОГОЛОВОМУ
16 сентября 1883. Петербург
Многоуважаемый Николай Андреевич.
Благодарю Вас за письмо, которое искренно меня обрадовало как доказательство, что Вы обо мне не забываете 1. Сочувствие Ваше мне особенно дорого в эти тяжелые дни, когда вокруг меня, умирающего, но еще живого, образовалась целая свистопляска самых паскудных ругательств, не предвещающих ничего доброго, ибо сигнал идет из «Моск<овских> ведомостей», которые, по-видимому, намерены заняться мною вплотную 2. Я хотел перепечатать эти ругательства в сентябрьской книжке, но, по лености, не сделал этого. В октябрьской книжке — если ей суждено видеть свет — непременно сделаю 3.
Болезнь моя, которая эти дни сильно обострилась, положительно застилает передо мной внешний мир. Возвратившись из-за границы, я привез новые фасоны болезней, которых прежде не знал, как, напр<имер>, боль седалищного нерва, безмерно меня мучающая, хотя теперь мне несколько лучше. Зато меня одолевает грипп — признак начавшейся топки печей. Так что мне едва ли придется участвовать и в похоронах Тургенева, и в коммеморативном 4 чтении по поводу его смерти.
Распоряжение о высылке сентябрьской книжки (должна выйти в воскресенье) Вам в Париж я не премину сделать, но, для большей верности, я просил бы Вас о переменах адреса уведомлять прямо контору. Не потому чтобы я тяготился Вашими порученьями, а потому, что, не видя по неделям конторщика, я могу забыть. «Пошехонские рассказы» я перевожу помаленьку на более серьезную почву — посмотрим, что из этого выйдет: может быть, третье предостережение. «Отеч<ественные> зап<иски>» я условился продолжать редактировать и в будущем году 5, но не могу ручаться, чтобы бездельный старый кобель Краевский не продал их какому-нибудь прохвосту, подобно тому, как это сделал с «Голосом», продав его за 250 т. р. компании Циона и Каткова 6. Тогда положение мое будет очень комическое. Конечно, я сейчас же прекращу всякое участие, но ведь внезапные эти прекращения деятельности, дающей хлеб многим людям, а в том числе и мне, производят большой переполох.
Здесь идут приготовления к похоронам Тургенева, которые, однако ж, будут менее шумны, нежели предполагалось. Приняты меры. Во-первых, тело его повезут со станции по Обводному каналу; во-вторых, военным строго воспрещено всякое участие; в-третьих, такое же воспрещение простирается на университет и вообще учебные заведения. Шум идет большой; ругательства раздаются в изобилии — это против Тургенева, которого на Пушкинском празднике сам епископ Амвросий называл чистым голубем. Письмо Лаврова, перепечатанное без комментариев «Моск<овскими> вед<омостями>», дало этим ругательствам почву. Теперь уж прямо называют Тургенева изменником 7. Таков результат — только и всего. И по результату, и по существу это письмо — глупое.
На меня весь этот шум и приготовления производят странное действие. Сдается: зачем? наплевать! Тургенев и при жизни устраивал сам для себя овации, пожелал то же и своему бездыханному телу. Впрочем, я слышал, что он лично желал быть похороненным в Буживале, но Виардо не захотела 8. И странное дело! среди этих приготовлений (должно быть, они уж чересчур продолжительны) беспрестанно прорываются не совсем красивые рассказы из жизни покойного. И это в среде, которая, с литературно-политической точки зрения, вполне ему сочувственна. Дело в том, что в приготовлениях этих участвуют взрослые и зрелые люди, которые никак не могут отказать себе и в суждении о вещах... Эти вещи всегда следует устраивать по горячим следам.
Я человек маленький и, конечно, не рассчитываю, по смерти, иметь похороны, сколько-нибудь подобные тургеневским. Но средние похороны, вероятно, будут. Однако, и это мне претит. Непременно куплю себе где-нибудь к будущему лету угол, и когда почувствую потребность умирать, то удалюсь туда. Там умру и велю себя похоронить. Тихо, смирно, благородно. Никого, по поводу моей смерти, не заушат, никого не сошлют в места не столь отдаленные. А что касается до теории размножения недовольных элементов, то это теория пустая и безнадежная.
Вот сколько я Вам пустяков нагородил.
До свидания; передайте сердечный привет от меня и от жены добрейшей Софье Петровне и поклонитесь Елисеевым. Напрасно они в Висбаден не едут. На днях была у нас графиня Лор<ис>-Мел<икова>. Оказывается, что граф уже недели две поселился в Ницце и останется там до февраля.
Искренно Вам преданный
М. Салтыков.
16 сентября.
Примечания
Печатается по подлиннику: ГБЛ,
Впервые опубликовано: «Дело». М., 1899, стр. 122—123.
1 Упоминаемое письмо Н. А. Белоголового неизвестно.
2 Салтыков имеет в виду опубликованную за подписью «Ф.» статью «Сатира Щедрина» («Московские ведомости», 1883, № 255, 14 сентября), в которой дан отрицательный отзыв о первом из «Пошехонских рассказов».
3 Это намерение осталось невыполненным.
4 Памятном — от франц. commemoratif.
5 20 октября 1883 г. срок договора Салтыкова с Краевским на издание Отеч. записок был продлен «еще на два года, т. е. по первое января тысяча восемьсот восемьдесят шестого года» (см. наст, том, раздел Приложения, IV, стр. 326).
6 Инициатива покупки «Голоса» исходила от Циона. В «конфиденциальном» письме к Каткову из Парижа он заявлял: «Я уверен, что при искусной редакции «Голос» может сделать еще больше добра, чем он до сих пор наделал зла. Ежели Вы того же мнения и готовы мне содействовать, разумеется, в строжайшем секрете, необходимом для успеха дела, то я готов был бы вернуться в Россию и перенять руководство этим органом. При моих отношениях к Краевскому и Бильбасову я мог бы приобрести «Голос» на весьма выгодных условиях. Разумеется, граф Толстой должен будет мне помочь, главным образом, разрешив вновь выход «Голоса» при другой редакции, а затем содействуя отчасти его покупке» (ГБЛ, ф. 120, карт. 13, № 2). В свою очередь, 3 апреля 1883 г. Катков обратился к Феоктистову с письмом, в котором, подчеркивая, что «Голос» «стал большою силой и было бы, конечно, хорошо владеть этой силой и направить ее иначе», спрашивал: «Если бы я решился принять это предложение, то мне пришлось бы лично тогда организовать состав редакции «Московских ведомостей» и разделиться между Москвой и Петербургом, а может быть и совсем переселиться в Петербург, что могло бы иметь свое значение. Дайте мне немедленно знать, как Вы на это смотрите и как может взглянуть на это граф Толстой; но во всяком случае требуется строжайший об этом секрет» (ИРЛИ, по известному Вам делу. Он сам передаст Вам все подробности задуманного предприятия <...> За образ мыслей политический его можно вполне ручаться, как я уже говорил Вам» (там же). Переговоры Каткова с Краевским, несомненно, велись. Так, 28 сентября 1883 г. Бильбасов уведомлял Юрьева: «В. А. Гольцева я просил передать Вам подробности, интересные особенно для Москвы, по вопросу о продаже «Голоса» (ГЦТМ, ф. 320, № 22). Эти переговоры закончились неудачно. 15 августа 1884 г., воспользовавшись существующими правилами, согласно которым периодические издания, не выходившие в течение года, считаются прекратившимися, издание «Голоса» было запрещено. Жалоба Краевского в Сенат не имела успеха (ф. 776, оп. 3, 1865 г., № 101, лл. 323—348).
7 в 1874 г. «перенес редакцию социалистического и революционного русского органа «Вперед» из Цюриха в Лондон», то Тургенев «в течение следующих трех лет» «ежегодно вносил в кассу издания по 500 франков».
8 Незадолго до смерти Тургенев пожелал, чтобы могила его была рядом с могилой Белинского или же в ногах «моего учителя Пушкина».