Поиск по творчеству и критике
Cлово "BYRON"
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 87кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: через неделю, т. е. выеду отсюда 5 или б-го сентября нов. ст. Поэтому ежели найдете нужным написать мне после 22 августа, то адресуйте уже в Париж poste restante. Приблизительно, я полагаю, что остановлюсь в Hôtel Byron, rue Lafitte, но наверное еще сказать не могу, так как не получил письма от Белоголового, который обещал мне разузнать об ценах. Будьте так обязательны, чтобы с 23-го августа мне доставляли «Голос» по адресу: Paris. Poste restante. Что будет стоить эта перемена, пусть поставят мне на счет. Здесь ждали Боткина, и Белоголовый оставил ему записку, в которой просил приехать осмотреть меня. Но он у меня не был, да я не знаю даже, приехал ли он. Впрочем, я отчасти и рад буду, ежели он не приедет, потому что, пожалуй, и он начнет мудрить, так что никогда из Бадена не выедешь. Я пробуду в Париже не менее как до 15-го октября нов. ст. и был бы несказанно рад Вас там увидеть. После 15-го отправлюсь в Ниццу. Никогда я так не скучал, как ныне, и, откровенно говоря, никогда не сознавал жизнь столь ненужною. Во всяком случае, умирать в Россию уеду. Здесь — Соллогуб. Встретился со мной на променаде — и не познал меня. Я тоже. Был здесь и Тимашев два дня; я было хотел сделать ему визит, но покуда раздумывал, он и уехал. К 1-му октября непременно вышлю рассказ для октябрьской книжки 4 . Прощайте, будьте здоровы. М. Салтыков. Примечания Печатается по подлиннику: ИРЛИ , ф. 366, оп. 3, № 32, лл....
Входимость: 1. Размер: 87кб.
Часть текста: в характерах, в образе мыслей и даже в предметах их служебных занятий существовало довольно резкое несходство. Пугачев был сангвиник, постоянно волновавшийся и вместе с своим департаментом всех звавший вперед. Даже в трактире он бесстрашно восклицал: «Свету! свету больше! вот в чем наше спасение!» — и не раз имел вследствие этого неприятные объяснения, из которых, впрочем, легко выпутывался благодаря заступничеству непосредственного начальства. Вожделенский был флегматик и консерватор, который на всякое преуспеяние смотрел как на «опасную игру» и вместо всяких «пересмотров» предлагал одобренные вековым опытом «ежовые рукавицы». «Право, с нас и этого предовольно!» — высказывал он громко и развивал свою программу так резонно, что даже буфетчик за стойкой умилялся. Что касается до Жюстмильё, то он не был ни сангвиник, ни флегматик, не требовал ни света, ни ежовых рукавиц, а вместе с своим департаментом надеялся, что со временем все разъяснится. А когда все разъяснится, тогда и у начальства руки будут развязаны. Но при собеседованиях эти разногласия легко улаживались. Есть почва, на которой сходятся все статские советники вообще и на которой не было резона не сходиться и нашим статским советникам. Это — почва взаимного признания. Пугачев, будучи ярым поборником Преуспеяний, признавал, однако ж, что и Препоны, в общей экономии благоустройства, представляют небесполезный противовес; Вожделенский, с своей стороны, делал такую же уступку относительно Преуспеяний («конечно, нельзя без того, чтобы иногда не прикинуть, но...»), а Жюстмильё слушал их и радовался. Вследствие этого, как ни различествовали их мнения по существу, но половым казалось, что все они говорили одно и то же. Сейчас Пугачев восклицает: — А я про что ж говорю! Я именно это самое всегда и утверждал. И пойдет, и пойдет. Дальше да шире — конца-краю нет! А через ...