Поиск по творчеству и критике
Cлово "DENT"
Входимость: 6. Размер: 87кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 58кб.
Входимость: 1. Размер: 62кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 6. Размер: 87кб.
Часть текста: занятий существовало довольно резкое несходство. Пугачев был сангвиник, постоянно волновавшийся и вместе с своим департаментом всех звавший вперед. Даже в трактире он бесстрашно восклицал: «Свету! свету больше! вот в чем наше спасение!» — и не раз имел вследствие этого неприятные объяснения, из которых, впрочем, легко выпутывался благодаря заступничеству непосредственного начальства. Вожделенский был флегматик и консерватор, который на всякое преуспеяние смотрел как на «опасную игру» и вместо всяких «пересмотров» предлагал одобренные вековым опытом «ежовые рукавицы». «Право, с нас и этого предовольно!» — высказывал он громко и развивал свою программу так резонно, что даже буфетчик за стойкой умилялся. Что касается до Жюстмильё, то он не был ни сангвиник, ни флегматик, не требовал ни света, ни ежовых рукавиц, а вместе с своим департаментом надеялся, что со временем все разъяснится. А когда все разъяснится, тогда и у начальства руки будут развязаны. Но при собеседованиях эти разногласия легко улаживались. Есть почва, на которой сходятся все статские советники вообще и на которой не было резона не сходиться и нашим статским советникам. Это — почва взаимного признания. Пугачев, будучи ярым поборником Преуспеяний, признавал, однако ж, что и Препоны, в общей экономии благоустройства, ...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: Письмо Белоголовому Н.А. 9/21 августа 1883. Кларан 938. Н. A. БЕЛОГОЛОВОМУ 9/21 августа 1883. Кларан Кларан. 9 августа. Многоуважаемый Николай Андреевич. Пишу к Вам, имея перед собой Dent du Midi 1 , и в то же время весь скрюченный пострелом. Боль невыносимая, ни согнуться, ни разогнуться. Таковы последствия слишком деятельной жизни. Целых четыре дня каждодневно проводили в увеселительных поездках, а сегодня я уже пошевелиться с трудом могу. Я всегда, впрочем, думал, что мне больше всего необходимо спокойствие, которое я могу получить только дома, хотя там не климат, а какая-то каша. Шататься по отелям, где негде приткнуться, вовсе не в моей натуре, а здесь еще вдобавок кормят какими-то экскрементами. Все остальное здесь превосходно. Озеро — изумительное, горы — волшебные; отели — похожи на дворцы. Лихачев сегодня в Лозанну уехал по делам, а мы тут сидим, как овцы без пастыря. Мы собственно покидаем Кларан послезавтра, в четверг, и в пятницу утром будем уже в Париже. Затем, представьте мою радость, 19-го августа я выезжаю из Парижа в места не столь отдаленные, то есть под крыло к Оржевскому и к гр<афу> Толстому. Но как я все это проделаю, имея в пояснице драхеншус, который только сегодня разыгрался? До свидания. Боль такая, что даже писать трудно. Ничего я в течение целого месяца не делал, да и впредь делать, вероятно, ничего не буду. Литературная моя карьера, очевидно, кончилась. Прошу Вас передать от меня и от жены привет уважаемой Софии Андреевне 2 . Искренно Вам преданный М. Салтыков. Примечания Печатается по подлиннику: ГБЛ, ф. 22, п. 7, № 29. Впервые опубликован отрывок: «Русские ведомости», 1894, № 330, 29 ноября; полностью «Русское богатство», 1913, № 3, стр. 51. 1 Горный хребет в Савойских Альпах, простирающийся с югозапада Франции через границу на северо-восток Швейцарии к Женевскому озеру, где заканчивается пиком под тем же названием. Этот пик Салтыков видел из деревни Кларан, знаменитой тем, что в ней в свое время жил Ж.-Ж. Руссо. 2 Описка Салтыкова. Надо: Софье Петровне — жене Н. А. Белоголового.
Входимость: 1. Размер: 58кб.
Часть текста: и по инфантерии числился, и губернатором был, а потом его обидели. А он — простил. Получил пенсию, да аренду, да «так», и поселился на Песках. Семейства у него не было, кроме старушки жены, которая лет сорок тому назад от советников губернского правления амурные письма на златообрезной бумаге получала и тоже давно всем простила. Жили они скромно, но без нужды, и по вторникам (через два в третий) устроивали вечеринки. Собирались на эти вечеринки, по преимуществу, старые губернаторы. Генералы: Краснощеков, Пучеглазов и Балаболкин. Тайные советники: Гвоздилов и Покатилов. Из не-губернаторов рауты посещал инженер-полковник Купидонов, который в древности первые мостки через Неву построил, да статский советник Набрюшников, который, с писарских чинов, вместе с Покатиловым, в качестве наперсника, всю службу проделал. Купидонов обыкновенно привозил генеральше сюрприз: либо икры зернистой, либо семги, либо копченого сига, и за эту галантерейность играл в компании роль молодого человека, что, впрочем, очень к нему шло, потому что он обыкновенно приходил в лосинах. Набрюшников не приносил ничего, кроме преданного сердца и замечательно исправного аппетита. Всех их в свое время обидели, и все они простили, кроме, впрочем, Набрюшникова, который за себя простил, но за Покатилова — никогда-с! Люди эти были и различного происхождения, и различного воспитания, но их соединило, с одной стороны, общее губернаторство, с другой — общая обида. Чернобровов, Краснощеков и Покатилов были настоящие столбовые, имели приличные и благосклонные манеры, хранили предания...
Входимость: 1. Размер: 62кб.
Часть текста: они наказывали на теле и даже травили собаками живых людей; но так как и в то отдаленное время насчет этого существовали довольно строгие законы, то весьма естественно, что от ответственности приходилось откупаться очень дорогою ценою. Мой прадедушка просудил свое саратовское имение (около 800 душ) за то, что в бочке скатил с горы попа. Моя прабабушка просудила свое пензенское имение (около 600 душ) за то, что высекла капитан-исправника и потом, вымазав его медом, держала в этом виде несколько дней на солнечном припеке. Но всех проказ и не перескажешь. Очевидно, что между общественным мнением и законами существовал разлад. Что первое называло только проявлением веселонравия, то вторые признавали чуть не злодейством. Жертвою этого разлада сделались чуть-чуть не все наши имения, так что когда мне пришлось вступать во владение, то передо мною предстало почти неуловимое село Прахово, при котором значились какие-то странные земли: по болоту покос, да по мокрому месту покос, да камню с песчаным местом часть, да лесу ненастоящего часть. Даже мужики были какие-то странные, ненастоящие. Или совсем дряхлые, или подростки с огромными, выпяченными вперед животами. - Как же вы живете, любезные, коли у вас даже настоящей земли нет? - удивился я, когда они пересказали мне свои обстоятельства. - А так и живем, что настоящей жизни не имеем, - отвечали мне они, и казалось, что животы у них при этом не то чтобы колыхались, а словно плескались, как будто они созданы были из студня. Разумеете", я сейчас же всю эту чушь побоку, и, получив куш (последний куш!), отправился с ним в Петербург. Но будем ...