Поиск по творчеству и критике
Cлово "GEN"
Входимость: 4. Размер: 96кб.
Входимость: 3. Размер: 72кб.
Входимость: 3. Размер: 31кб.
Входимость: 2. Размер: 85кб.
Входимость: 2. Размер: 39кб.
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 155кб.
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 81кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 4. Размер: 96кб.
Часть текста: говорили громко, стараясь перекричать друг друга. В сознании не сохранилось ни одного ясно формулированного вывода, но, взамен того, перед глазами так и мелькали живые образы спорящих. Вот кто-то вскакивает и кричит криком, захлебывается, жестикулирует, а рядом, как бы соревнуя, вскакивают двое других и тоже начинают захлебываться и жестикулировать. Вот четыре спорящие фигуры заняли середину комнаты и одновременно пропекают друг друга на перекрестном огне восклицаний, а в углу безнадежно выкрикивает некто пятый, которого осаждают еще трое ораторов и, буквально, не дают сказать слова. Все глаза горят, все руки в движении, все голоса надорваны и тянут какую-то недостижимо высокую ноту; во всех горлах пересохло. Среди моря гула слух поражают фразы, скорее, имеющие вид междометий, нежели фраз. - Хоть бы позволили в Медико-хирургическую академию поступать! - восклицают одни. - Хоть бы позволили университетские курсы слушать! - отзываются другие. - Не доказали ли телеграфистки? - убеждают третьи. - Наконец, кассирши на железных дорогах, наборщицы в типографиях, сиделицы в магазинах - все это не доказывает ли? - допрашивают четвертые. И в заключение склонение: Суслова, Сусловой, Суслову, о, Суслова! и т.д. Наконец, когда все пожелания были высказаны, когда исчерпались все междометия, прения упали само собою, и все стали расходиться, в числе прочих вышел и я, сопутствуемый другом моим, Александром Петровичем Тебеньковым. Я либерал, а между...
Входимость: 3. Размер: 72кб.
Часть текста: Львовна, дочь его, высокомерная девица, лет тридцати пяти Самуил Исакович Шифель, неизвестных лет, медик, обладающий походкой так называемых австрийских камергеров, с перевальцем, с трудом скрывает свое иудейское происхождение. Шифель - доверенное лицо князя. Отставной капитан Пафнутьев, проситель шестидесяти лет, с подвязанною рукою и деревяшкой вместо ноги вид имеет не столько воинственный, сколько наивный, голова плешивая, усы и бакенбарды от старости лезут, напротив того, на местах, где не должно быть волос, как-то на конце носа, оконечностях ушей, - таковые произрастают в изобилии. До появления князя стоит особняком от прочих просителей, по временам шмыгает носом и держит в неповрежденной руке приготовленную заранее просьбу. Отставной подпоручик Живновский Об этом лице зри рассказ "Обманутый подпоручик" Петр Федоров Забиякин, тридцати пяти лет, проситель, в венгерке и широких шароварах, носит усы и говорит тенором. Комплекции плотной Сентиментальный буян Александр Петрович Налетов, двадцати пяти лет, помещик Смотрит очень гордо и до появления князя беспокойно ходит взад и вперед по комнате С так называемыми gens de rien [низшими людьми (франц.) ] говорит отрывисто, прибавляя букву э и подражая голосом и манерами начальственным лицам Фома Белугин, купец 3-й гильдии, в поношенном сюртуке и шелковой жилетке, физиономия замасленная, тучен или, лучше сказать, жирен от спанья; бороды не бреет Егор Скопищев - тоже, ходит в русской одежде, страдает одышкой и потому вздыхает Петр Долгий; Семен Малявка; Алексей Сыч - пейзане. Анна Ивановна Хоробиткина, двадцати лет, жена канцеляриста, разодетая в пух, декольте и тщательно напомаженная. Вдова, коллежская секретарша Шумилова, сорока лет; физиономию имеет оскорбленную, до появления князя стоит молча в углу и нередко вытирает слезящиеся глаза и сморкает нос. Разбитной, двадцати двух лет, чиновник при его сиятельстве; баловень фортуны, из породы...
Входимость: 3. Размер: 31кб.
Часть текста: и проч., и, наконец, по стенам целая коллекция ружей, ятаганов и кинжалов - вот обстановка, среди которой предстояло Nicolas провести целое лето. Первая минута свидания была очень торжественна. - Voici la demeure de vos ancetres, mon fils! {Вот жилище ваших предков, сын мой!} - сказала Ольга Сергеевна, - может быть, в эту самую минуту они благословляют тебя la haut! {там наверху!} Nicolas, как благовоспитанный юноша, поник на минуту головой, потом поднял глаза к небу и как-то порывисто поцеловал руку матери. При этом ему очень кстати вспомнились стихи из хрестоматии: И из его суровых глаз Слеза невольная скатилась... И он вдруг вообразил себе, что он седой, что у него суровые глаза, и из них катится слеза. - А вот и твоя комната, Nicolas, - продолжала maman, - я сама уставляла здесь все до последней вещицы; надеюсь, что ты будешь доволен мною, мой друг! Глаза Nicolas прежде всего впились в стену, увешанную оружием. Он ринулся вперед и стал один за другим вынимать из ножен кинжалы и ятаганы. - Mais regardez, regardez, comme c'est beau! oh, maman! merci! vous etes la plus genereuse des meres! {Но взгляните, взгляните, какая красота! о, мама! спасибо! вы самая щедрая из матерей!} - восклицал он, в ребяческом восторге разглядывая эти сокровища, - этот ятаган... черт возьми!.. - Этот ятаган - святыня, мой друг, его отнял твой дедушка Николай Ларионыч - c'etait le bienfaiteur de toute la famille! - a je ne sais plus quel Turc {это был благодетель всей семьи! - у какого-то турка.}, и с тех пор он переходит в нашем семействе из рода в род! Здесь все, что ты ни видишь, полно воспоминаний... de nobles souvenirs, mon fils! {благородных воспоминаний, сын мой!} Nicolas вновь поник головой, подавленный ...
Входимость: 2. Размер: 85кб.
Часть текста: я явился пред лицом суда не в качестве главного обвиняемого, а лишь в качестве пособника и попустителя. Что Кеттле совсем не Кеттле, а пензенский помещик Капканчиков, что Левассер - отставной корнет Шалопутов, Корренти - шарманщик Корподибакко и т. д. И что все эти господа - эмиссары от интернационалки... Но этого мало: в самый разгар процесса, в ту минуту, когда я уже начинал питать уверенность, что невинность моя доказана, декорации опять внезапно переменяются, и являются новые, среди которых я вижу себя... дураком! Ни конгресса, ни процесса - ничего этого не было. Был неслыханнейший, возмутительнейший фарс, самым грубым образом разыгранный шайкою досужих русских людей над ватагой простодушных провинциальных кадыков, в числе которых, к величайшей обиде, оказался и я... Только в обществе, где положительно никто не знает, куда деваться от праздности, может существовать подобное времяпровождение! Только там, где нет другого дела, кроме изнурительного пенкоснимательства, где нет другого общественного мнения, кроме беспорядочного уличного говора, можно находить удовольствие в том, чтобы держать людей, в продолжение целого месяца, в смущении и тревоге! И в какой тревоге! В самой дурацкой из всех! В такой, при одном воспоминании о которой бросается в голову кровь! Представьте себе такое положение: вы приходите по делу к одному из досужих русских людей, вам предлагают стул, и в то время, как вы садитесь - трах! - задние ножки у стула подгибаются! Вы падаете с размаху на пол, расшибаете затылок, а хозяин с любезнейшею улыбкой говорит: - Скажите, какой случай! Человек! скотина! Сколько раз было говорено, чтоб этот стул убрать! Извините, пожалуйста! Вы усаживаетесь на другой стул, и любезный хозяин предлагает вам чаю. Не подозревая коварства, вы глотаете...
Входимость: 2. Размер: 39кб.
Часть текста: Горехвастов преспокойно развалился на диване, между тем как Рогожкин и я скромно сидели против него на стульях. Горехвастову лет около сорока; он, что называется, видный мужчина, вроде тех, которых зрелище поселяет истому в организме сорокалетних капиталисток и убогих вдов-ростовщиц. Росту в нем без малого девять вершков, лицо белое, одутловатое, украшенное приличным носом и огромными, тщательно закрученными усами; сложенье такое, о котором выражаются: "на одну ладСнку посадит, другою прикроет - в результате мокренько будет"; голос густой и зычный; глаза, как водится, свиные. Вообще заметно, что здесь материя преобладает над духом, и что страсти и неумеренные увеселения плоти, говоря языком старинных русских романов, "оставили на нем свои глубокие бразды". Он заметно любит щеголять; на нем надето что-то круглое: сюртук не сюртук, пальто не пальто, фрак не фрак, а что-то среднее, то, что в провинции называют "обеденным фраком"; сапоги лаковые, перчатки палевые, жилет кашемировый, пестроты ослепительной; на рубашке столько складок, что ум теряется. Но несмотря на все это, несмотря на множество колец, украшающих его пухлые руки, и на нем самом, и на его одежде лежит какая-то печать поношенности, как будто и сам он, и все, что на нем, полиняло и выцвело. Когда я смотрю на него, мне, не знаю почему, всегда кажется, что вот передо мной человек, который ночи три сряду не спал и не снимал с себя ни "обеденного фрака", ни рубашки. Складки на рубашке смяты и на сгибах покрыты какою-то подозрительною тенью, платье на швах поистерлось, самые щеки одрябли и как-то неприятно хрящевато-белы. Словом, это один из тех субъектов, которые называются "жуирами": живали и в роскоши, живали и в нищете, заставляли других из окна прыгать, но и сами из оного прыгивали. В нравственном отношении он обладает многими неоцененными качествами: отлично передергивает карты, умеет...
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Часть текста: еще ничего, что я в сражениях не бывал, никого не изувечил и даже пороху не выдумал, но каким образом объяснить, что вообще никаких «поступков» за мною не числится? Вялость и хворость — вот и все. Именно хворость, потому что недугу, из которого, в виде итога, вырастает сознание: «ни зла, ии добра», даже названия не подберешь. Острых болей нет, а постоянно как будто разнемогаешься. Тем не менее, когда, движимый инстинктом самооправдания, я начинаю вглядываться пристальнее в то положение, которое создали для меня обстоятельства (я совершенно искренно думаю, что личное мое участие в этом деле далеко не существенно), то, в конце концов, прихожу к заключению, что есть, однако ж, почва, на которой я довольно прилично могу примириться с встревожившейся совестью. Нет деятельного, торжествующего зла — и на том спасибо! Конечно, это не бог знает какая «почва», а скорее соломинка, но, в качестве человека отживающего, человека иных песней и иных традиций, я возлагаю на эту соломинку великие надежды. Мы переживаем время, которое несомненно представляет самое полное осуществление ликующего бесстыдства. Бессовестность, заручившись союзом с невежеством и глупостью, выбросила на поверхность целую массу людей, которые до того упростили свои отношения к вещам и лицам, что, не стесняясь, возводят насилие и хищничество на степень единственных жизненных регуляторов. Может быть, я ошибаюсь, но думаю, что такого нагло-откровенного заявления «принципий» давно не бывало. Прежде, даже в ...
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Часть текста: деревья с корнями выворачивать; следовательно, до некоторой степени и инженерное искусство знал. Но самое драгоценное качество его заключалось в том, что он во что бы то ни стало на скрижали Истории попасть желал, и ради этого всему на свете предпочитал блеск кровопролитий. Так что об чем бы с ним ни заговорили: об торговле ли, о промышленности ли, об науках ли - он все на одно поворачивал: "Кровопролитиев... кровопролитиев... вот чего нужно!" За это Лев произвел его в майорский чин и, в виде временной меры, послал в дальний лес, вроде как воеводой, внутренних супостатов усмирять. Узнала лесная челядь, что майор к ним в лес едет, и задумалась. Такая в ту пору вольница между лесными мужиками шла, что всякий по-своему норовил. Звери - рыскали, птицы - летали, насекомые - ползали; а в ногу никто маршировать не хотел. Понимали мужики, что их за это не похвалят, но сами собой остепениться уж не могли. "Вот ужо приедет майор, - говорили они, - засыплет он нам - тогда мы и узнаем, как Кузькину тещу зовут!" И точно: не успели мужики оглянуться, а Топтыгин уж тут как тут. Прибежал он на воеводство ранним утром, в самый Михайлов день, и сейчас же решил: "Быть назавтра кровопролитию". Что заставило его принять такое решение - неизвестно: ибо он, собственно говоря, не был зол, а так, скотина. И непременно бы он свой план выполнил, если бы лукавый его не попутал. Дело в том, что, в ожидании кровопролития, задумал Топтыгин именины свои отпраздновать. Купил ведро водки и напился в одиночку пьян. А так как берлоги он для себя еще не выстроил, то пришлось ему, пьяному, среди полянки спать лечь. Улегся и захрапел, а под утро, как на грех, случилось мимо той полянки лететь Чижику. Особенный это был Чижик, умный: и ведерко таскать умел, и спеть, по нужде, за канарейку мог. Все птицы, глядя на него, радовались, говорили:...
Входимость: 1. Размер: 155кб.
Часть текста: опасений, ничего такого, что заставляло бы страшиться лично за себя, но есть суеверное предчувствие какой-то громадной угрозы, которую даже не можешь назвать по имени. Точно стоишь перед необъятной ставкой, и эта ставка вот-вот унесет все дорогое, все любезное сердцу — все. И в то же время слышишь, как кругом раздаются возгласы, ликования. Ликуют посетители ресторанов и трактиров, ликуют гранители мостовых, ликуют досужие русские барыни. Газетчики, наперерыв друг перед другом, стараются показать, до каких геркулесовых столбов может дойти всероссийское долгоязычие. Одни ликуют с умыслом, другие сами не понимая, что заставляет их ликовать. Так принято — вот и все. Гулящий человек убежден, что он выкажет отсутствие патриотизма, ежели не воспользуется случаем, чтоб дать волю долгоязычию. Я не принадлежу к породе людей ликующих, но понимаю, что в ликовании толпы заключается своего рода обаяние. Когда передо мною мечется и плещет руками толпа, я знаю, что она находится под тяготением могущественного инстинкта,...
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Часть текста: Обширный каменный дом, густой, старинный сад, спускающийся террасой к реке, оранжереи, каменные службы, большой конный завод, и кругом - поля, поля и поля. Сам Мангушев - совершенно исковерканный молодой человек, какого только возможно представить себе в наше исковерканное всякими bons и mauvais principes {хорошими и дурными принципами.} время. Воспитание он получил то же самое, что и Nicolas, то есть те же "краткие начатки" нравственности и религии и то же бессознательно сложившееся убеждение, что человеческая раса разделяется на chevaliers и manants {рыцарей и мужиков.}. Хотя между ними шесть лет разницы, но мысли у Мангушева такие же детские, как у Nicolas, и так же подернуты легким слоем разврата. Ни тот, ни другой не подозревают, что оба они - шалопаи; ни тот, ни другой не видят ничего вне того круга, которого содержание исчерпывается чищением ногтей, анализом покроя галстухов, пиджаков и брюк, оценкою кокоток, рысаков и т. д. Единственная разница между ними заключалась в том, что Nicolas готовил себя к дипломатической карьере, а Мангушев, par principe, {из принципа.} всему на свете предпочитал la vie de chateau {жизнь в поместье.}. В последнее время у нас это уже не редкость. Прежде помещики поселялись в деревнях, потому что там дешевле и привольнее жить, потому что ни Катька, ни Машка, ни Палашка не смеют ни в чем отказать, потому что в поле есть заяц, в лесу - медведь, и т. д. Теперь поселяются в деревнях par principe, для того, чтоб сеять какие-то семена и поддерживать какие-то якобы права... Таким образом, если для Nicolas предстояло проводить в жизни шалопайство дипломатическое, то Мангушев уже два года сряду проводил шалопайство de la vie de chateau. - Vous autres, gens de l'epee et de robe {Вы, люди военные и чиновники.}, - обыкновенно выражался Мангушев, - вы...
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Часть текста: - Как это хорошо, - говорила вяленая вобла, - что со мной эту процедуру проделали! Теперь у меня ни лишних мыслей, ни лишних чувств, ни лишней совести - ничего такого не будет! Все у меня лишнее выветрили, вычистили и вывялили, и буду я свою линию полегоньку да потихоньку вести! Что бывают на свете лишние мысли, лишняя совесть, лишние чувства - об этом, еще живучи на воле, вобла слышала. И никогда, признаться, не завидовала тем, которые такими излишками обладали. От рождения она была вобла степенная, не в свое дело носа не совала, за "лишним" не гналась, в эмпиреях не витала и неблагонадежных компаний удалялась. Еще где, бывало, заслышит, что пискари об конституциях болтают - сейчас налево кругом и под лопух схоронится. Однако же, и за всем тем, не без страху жила, потому что не ровен час, вдруг... "Мудреное нынче время! - думала она, - такое мудреное, что и невинный за виноватого как раз сойдет! Начнут, это, шарить, а ты около где-нибудь спряталась, - ан и около пошарят! Где была? по какому случаю? каким манером? - господи, спаси и помилуй!" Стало быть, можете себе представить, как она была рада, когда ее...