Поиск по творчеству и критике
Cлово "SUFFRAGE"
Входимость: 4. Размер: 121кб.
Входимость: 2. Размер: 45кб.
Входимость: 2. Размер: 111кб.
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 4. Размер: 121кб.
Часть текста: лагерь уже не имел ни малейшего влияния на подрастающее поколение, и мы знали его лишь настолько, насколько он являл себя прикосновенным к ведомству управы благочиния. Я в то время только что оставил школьную скамью и, воспитанный на статьях Белинского, естественно, примкнул к западникам. Но не к большинству западников (единственно авторитетному тогда в литературе), которое занималось популяризированием положений немецкой философии, а к тому безвестному кружку 1 , который инстинктивно прилепился к Франции. Разумеется, не к Франции Луи-Филиппа и Гизо, а к Франции Сен-Симона, Кабе, Фурье, Луи Блана и в особенности Жорж Занда 2 . Оттуда лилась на нас вера в человечество, оттуда воссияла нам уверенность, что "золотой век" находится не позади, а впереди нас... 3 Словом сказать, все доброе, все желанное и любвеобильное - все шло оттуда. В России - впрочем, не столько в России, сколько специально в Петербурге - мы существовали лишь фактически или, как в то время говорилось, имели "образ жизни". Ходили на службу в соответствующие канцелярии, писали письма к родителям, питались в ресторанах, а чаще всего в кухмистерских, собирались друг у друга для собеседований и т. д. Но духовно мы жили во Франции. Россия представляла собой область, как бы застланную туманом, в которой даже такое дело, как опубликование "Собрания русских пословиц", являлось прихотливым и предосудительным 4 ; напротив того, во Франции все было ясно как день,...
Входимость: 2. Размер: 45кб.
Часть текста: за границу, Некрасов обратился к нему со стихотворным посланием, начинавшимся словами: О нашей родине унылой В чужом краю не позабудь... Строго говоря, призыв этот был излишним. Мало того, что великий сатирик любил Россию, по его признанию, "до боли сердечной", но он, как редко кто из современных ему писателей, чутко реагировал на все, что в ней происходило. То, что зовется примелькавшимися словами "злоба дня", сильнейшим образом отзывалось в его душе, соотносилось со всей громадой опыта, накопленного за время службы в столице и провинции, обновляло этот опыт, позволяло угадывать вероятный ход дальнейших событий, обнаруживая под острым взглядом писателя таящиеся в действительности "готовности", способные вскоре сделаться реальностью. Недаром современник Салтыкова физиолог И. М. Сеченов назвал его однажды великим диагностом. Для писателя такого склада даже временная разлука с родиной была особенно болезненной. Саркастические остроты Салтыкова по поводу праздношатающейся публики европейских курортов, всех этих дамочек, у которых "в прошлом... - декольте, в будущем - тоже декольте", и их кавалеров, озабоченных "улучшением обмена веществ", особенно злы еще и потому, что для него самого отъезд из России - острейшее нарушение всех духовных функций, вызывавшее непрестанные жалобы, которыми полны его письма ("Я не знаю, можно ли было набрести на более несчастную мысль, как услать меня за границу" и т. п.). Тягостность ситуации усугублялась и тем, что в глазах необычайно требовательного к себе ...
Входимость: 2. Размер: 111кб.
Часть текста: которого сопряжено с очень солидною болью, то понятно, что в известные исторические моменты Молчалины должны во всех профессиях составлять не очень яркий, но тем не менее несомненно преобладающий элемент. По-видимому, литературе, по самому характеру ее образовательного призвания, должен бы быть чужд элемент, а между тем мы видим, что молчалинство не только проникло в нее, но и в значительной мере прижилось. В особенности же угрожающие размеры приняло развитие литературного молчалинства с тех пор, как, по условиям времени, главные роли в литературном деле заняли не литераторы, а менялы и прохвосты... С литературным Молчалиным меня познакомил тот же самый Алексей Степаныч, о котором я уже беседовал с читателем. В одну из минут откровенности, излагая мартиролог Молчалиных-чиновников, он сказал в заключение: — Да это еще что! мы, можно сказать, еще счастливчики! А вот бы вы посмотрели на мученика, так уж подлинно — мученик! Я, например, по крайности, знаю своего преследователя, вижу его, почти руками осязаю — ну, стало быть, какова пора ни мера, и оборониться от него могу. А он, мученик-то, об котором я говорю, даже и преследователя-то своего настоящим манером назвать не может, а так, перед невидимым каким-то духом трепещет. — Кто ж это такой? — Да тезка мой, тоже из роду Молчалиных (так расплодился, уж так расплодился нынче наш род!) и Алексеем же Степанычем прозывается. Только я — чиновник, а он — журналист, газету «Чего изволите?» издает. Да, на беду, и газету-то...
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Часть текста: обязательна, и потому вопрос о том, кто куда пристроится, стоял на первом плане; затем выдвигался вопрос о том, что будут давать родители на прожиток, и, наконец, вопрос об экипировке. Во всех углах интерната раздавалось: - Ты куда? - Разумеется, в министерство иностранных дел. - Нас, брат, там не совсем-то долюбливают... - У меня дядя там; он похлопочет... Ах, кабы через годик... attache... [причисленным к посольству (франц.)] в Париж!! А ты куда? - Я... в департамент полиции исполнительной... - запинается собеседник и как-то стыдливо краснеет. - Чудак! - У меня там тоже дядя!.. обещал место помощника столоначальника... Тысячу двести рублей (тогда рубль еще был ассигнационный) на полу не поднимешь, а я... Или: - Тебе сколько родители на житье назначают? - Мне... две тысячи, - краснея, отвечает товарищ, прибавляя целую половину или, по малой мере, четверть против скромной действительности. - А мне пятнадцать! Maman уж приискала квартиру и меблирует ее... un vrai nid d'oiseau! [настоящее птичье гнездышко! (франц.)] Пару лошадей в деревне нарочно для меня выездили, на днях приведут... О! я... Наконец: - Ты у кого платье заказываешь? - У Сарра, а белье - у Лепрётра. А ты? - Я - у Клеменца... это ведь тоже хороший портной... Белье - дома маменька шьет... - Ах! Повторяю: так было в мое время. Теперь, как я слышал, между воспитанниками интернатов уже существуют более серьезные взгляды на предстоящее будущее, но в сороковых годах разговоры вроде приведенного выше стояли на первом плане и были единственными, возбуждавшими общий интерес, и, несомненно, они не оставались без влияния на будущее. Питомец, поступавший на...