Поиск по творчеству и критике
Cлово "JUSTICE"
Входимость: 2. Размер: 89кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Входимость: 1. Размер: 87кб.
Входимость: 1. Размер: 72кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 89кб.
Часть текста: "За рубежом" возникла в результате заграничной поездки Салтыкова летом - осенью 1880 г. Печатались "За рубежом" первоначально в "Отечественных записках", 1880, No 9 - 11; 1881, No 1, 2, 5, 6. Отдельным изданием - единственным при жизни автора - "За рубежом" вышли в сентябре 1881 г. Текст отдельного издания отличается от текста журнальной публикации немногочисленными разночтениями. Прочитав первую главу "За рубежом", критик П. В. Анненков писал Салтыкову: "Это прелесть. Мне кажется, что одни комментарии к Вашим рассказам могли бы составить порядочную репутацию человеку, который бы за них умело взялся. Ввиду того, что Вы один из самых расточительных писателей на Руси, комментарии почти необходимы. Сколько собрано намеков, черт, метких замечаний в одном последнем рассказе, так это до жуткости доходит - всего не разберешь, всего не запомнишь". Появление очерков "За рубежом" в "Отечественных записках" привлекло большое внимание русского общества и печати. Не было, кажется, ни одной сколько-нибудь видной газеты в столицах и в провинции, которая так или иначе не откликнулась бы на публикацию очередной главы. Однако серьезных выступлений критики о всем произведении, по...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: как доказательство, что Вы обо мне не забываете 1 . Сочувствие Ваше мне особенно дорого в эти тяжелые дни, когда вокруг меня, умирающего, но еще живого, образовалась целая свистопляска самых паскудных ругательств, не предвещающих ничего доброго, ибо сигнал идет из «Моск<овских> ведомостей», которые, по-видимому, намерены заняться мною вплотную 2 . Я хотел перепечатать эти ругательства в сентябрьской книжке, но, по лености, не сделал этого. В октябрьской книжке — если ей суждено видеть свет — непременно сделаю 3 . Болезнь моя, которая эти дни сильно обострилась, положительно застилает передо мной внешний мир. Возвратившись из-за границы, я привез новые фасоны болезней, которых прежде не знал, как, напр<имер>, боль седалищного нерва, безмерно меня мучающая, хотя теперь мне несколько лучше. Зато меня одолевает грипп — признак начавшейся топки печей. Так что мне едва ли придется участвовать и в похоронах Тургенева, и в коммеморативном 4 чтении по поводу его смерти. Распоряжение о высылке сентябрьской книжки (должна выйти в воскресенье) Вам в Париж я не премину сделать, но, для большей верности, я просил бы Вас о переменах адреса уведомлять прямо контору. Не потому чтобы я тяготился Вашими порученьями, а потому, что, не видя по неделям конторщика, я могу забыть. «Пошехонские рассказы» я перевожу помаленьку на более серьезную почву — посмотрим, что из этого выйдет: может быть, третье предостережение. «Отеч<ественные> зап<иски>» я условился продолжать редактировать и в будущем году 5 , но не могу ручаться, чтобы бездельный старый кобель Краевский не продал их какому-нибудь прохвосту, подобно тому, как это сделал с «Голосом», продав его за 250 т. р. компании Циона и Каткова 6 . Тогда положение мое будет очень комическое. Конечно, я сейчас же прекращу...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: Обтяжнов, подле Ольги Дмитриевны Набойкин, Апрянин и Камаржинцев расположились симметрически напротив дивана. Три часа дня. Между первым и вторым действиями прошел месяц. -------------- 1 светская дама. -------------- СЦЕНА I Ольга Дмитриевна, Софья Александровна, Обтяжнов, Набойкин, Апрянин и Камаржинцев. Обтяжнов. Уж вы мне поверьте, Софья Александровна, этой молодятине против пожилого и солидного мужчины далеко не выстоять! Потому что, хотя молодежь нынешняя и сечет, и рубит, и в полон берет, а в итоге все-таки выходит очень мало и ничего, между тем как человек солидный... Софья Александровна. Как, например, вы? Обтяжнов. А хоть бы и я. Вот я бы, например, вас, нашу кралечку, в кружевца да в блондочки закутал, да и сидел бы тут на скамеечке у ваших ножек... ей-богу, так. (Хохочет.) Обстановка-то вышла бы другая! Набойкин. Вы это недурно придумали, Савва Семеныч! Апрянин. Геркулес у ног Омфалы; у Фельтена в окне прелестнейший эстамп на этот сюжет выставлен! Софья Александровна. А вы бы хотели быть моим Геркулесом, мсьё Апрянин? Апрянин конфузится и что-то мычит в ответ. Камаржинцев. Геркулес совершил семь подвигов, Софья Александровна!.. Апрянин. Двенадцать, Камаржинцев! Камаржннцев. Ах да, двенадцать! Семь — это семь чудес ...
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Часть текста: фактов, фактов и фактов!» И все этак строгим манером. И держал он меня, по случаю диалектики, в великом загоне; пройти, бывало, по улице совестно; словно и заборы-то улыбаются и шепчут тебе вслед: «Диалектик, диалектик, диалектик!» А под диалектиком разумел Семен Семеныч отчасти такого человека, который пером побаловать любит, отчасти такого, который на какой-нибудь официальный вопрос осмеливается откликнуться «не могу знать», а отчасти и такого, который не бежит сломя голову на всякий рожон, на который ему указывают. К балующим пером Семен Семеныч адресовался обыкновенно следующим образом: — Что вы мне, милостивый государь, там рассказываете? Какие вы там нашли еще препятствия? Разве вам велено вникать в препятствия? Разве вас об этом спрашивают? Я, милостивый государь, тридцать пять лет служу и, благодарение богу, никогда никаких препятствий не видал! — Помилуйте, ваше превосходительство, ведь это все равно что на камне рожь сеять... — Ну, что ж-с!.. и посеем-с!.. — Да ведь рожь-то не вырастет! — Вырастет-с! а не вырастет, так будем камень сечь-с! — А она и от этого не вырастет!.. — И опять будем сечь-с! нам до этого дела нет, что́ можно и что́ нельзя... а мы будем сечь-с! К «немогузнайкам» Семен Семеныч обращался так: — Что вы мне там доносите и два и три? вы должны сказать мне прямо или два, или три... служба не терпит этой неопределенности... — Осмелюсь доложить вашему превосходительству, что... — Знаю я это, милостивый государь, очень знаю... но ведь мне нужны не «или» ваши, а настоящая цифра, потому что я эту цифру должен в ведомости показать, и итог... да, и итог, сударь, подвесть!.. ...
Входимость: 1. Размер: 87кб.
Часть текста: Они были друзья, хотя в характерах, в образе мыслей и даже в предметах их служебных занятий существовало довольно резкое несходство. Пугачев был сангвиник, постоянно волновавшийся и вместе с своим департаментом всех звавший вперед. Даже в трактире он бесстрашно восклицал: «Свету! свету больше! вот в чем наше спасение!» — и не раз имел вследствие этого неприятные объяснения, из которых, впрочем, легко выпутывался благодаря заступничеству непосредственного начальства. Вожделенский был флегматик и консерватор, который на всякое преуспеяние смотрел как на «опасную игру» и вместо всяких «пересмотров» предлагал одобренные вековым опытом «ежовые рукавицы». «Право, с нас и этого предовольно!» — высказывал он громко и развивал свою программу так резонно, что даже буфетчик за стойкой умилялся. Что касается до Жюстмильё, то он не был ни сангвиник, ни флегматик, не требовал ни света, ни ежовых рукавиц, а вместе с своим департаментом надеялся, что со временем все разъяснится. А когда все разъяснится, тогда и у начальства руки будут развязаны. Но при собеседованиях эти разногласия легко улаживались. Есть почва, на которой сходятся все статские советники вообще и на которой не было резона не сходиться и нашим статским советникам. Это — почва взаимного признания. Пугачев, будучи ярым поборником Преуспеяний, признавал, однако ж, что и Препоны, в общей экономии благоустройства, представляют небесполезный противовес; Вожделенский, с своей стороны, делал такую же уступку относительно Преуспеяний («конечно, нельзя без того, чтобы иногда не прикинуть, но...»), а Жюстмильё слушал их и радовался. Вследствие этого, как ни различествовали их мнения по существу, но половым казалось, что все они говорили одно и то же. Сейчас Пугачев восклицает: — А я про что ж говорю! Я именно это самое всегда и утверждал. И пойдет, и пойдет. Дальше да шире — конца-краю нет! А через пять минут, смотришь, уже восклицает Вожделенский: — А я про что ж говорю! Я именно это самое...
Входимость: 1. Размер: 72кб.
Часть текста: так умно не вдохнет ноздрями, так сладостно не зажмурит глаза, так вкусно не захлебнется собственною слюною, как соотечественник. Обжоры и gourmets [лакомки] всех стран и национальностей проделывают все эти движения; но только соотечественник выполнит это так, что у земляка все нутро взыграет. Все тут скажется: и писанная история, и устные предания, и педагогические особенности, и институт урядников, и внутренняя политика, и "не белы снеги"... Да, "не белы снеги", и даже по преимуществу. Едите вы sole au vin blanc [камбалу в белом вине], а в ушах раздается "колокольчик, дар Валдая" 1 , а в глазах стелется бесконечная снеговая степь. И в довершение, среди захлебываний, вдыханий и щелканий, вдруг вырвется слово... ах, какое слово! Клянусь, оригинальнее этой приправы представить себе ничего нельзя! С кем поделиться впечатлениями, вынесенными из "Pilules du diable"? на чьей груди излить тревогу чувств, взволнованных чтением последнего номера "Avenement parisien" 2 ["Призвание Парижа"], кому рассказать: вот, батюшка, я давеча в "Musee Cluny" [Музей Клюни, где собраны предметы обихода средних веков] 3 инструментик, придуманный средневековыми рыцарями для охранения супружеской верности, видел - вот так штука! Разумеется, всё ему, всё соотечественнику! Кто, кроме соотечественника, примет к сердцу эти впечатления, тревоги и рассказы? Кто, как не он, ощутит именно то, что вы сами ощущаете? Кто сделает именно такую оценку, какую вы сами делаете? А потом и еще: формы правления, внешняя и внутренняя политики, начальство, военные и морские силы, религия, бог - с кем обо всем этом по душе поговорить? Кто, кроме соотечественника, поймет те...