Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "N"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Часть текста: не нужно, чтоб доходили, - сказал он мне, - те всегда у нас пропадают". Но так как этот ответ не удовлетворил меня и я настаивал на дальнейших разъяснениях, то приятель мой присовокупил: "Никаких тут разъяснений не требуется - дело ясно само по себе; а ежели и существуют особенные соображения, в силу которых адресуемое является равносильным неадресованному, то тайность сию, мой друг, вы, лет через тридцать, узнаете из "Русской старины". С тем я и ушел, что предстоит дожидаться тридцать лет. Многонько это, ну, да ведь ежели раньше нельзя, так и на том спасибо. Во всяком случае, теперь для вас ясно, что ваши упреки мной не заслужены, а для меня не менее ясно, что ежели я желаю переписываться с родственниками, то должен писать так, чтобы мои письма заслуживали вручения. Ясно и многое другое, да ведь ежели примешься до всего доходить, так, пожалуй, и это письмо где-нибудь застрянет. А вы между тем уж и теперь беспокоитесь, спрашиваете: жив ли ты? Ах, добрая вы моя! разумеется, жив! Слава богу, не в...
Входимость: 3. Размер: 15кб.
Часть текста: заглавием "Ташкентцы приготовительного класса". При публикации в журнале очерк не имел подзаголовка "Параллель первая", который появился лишь в изд. 1873. Это свидетельствует, возможно, о том, что в августе 1871 года у Салтыкова еще не было намерения продолжить эту публикацию серией цикловых очерков и что такое решение возникло или окончательно оформилось лишь в сентябре - октябре 1871 года, когда он уже напечатал первую параллель и приступил к работе над второй (см. стр. 703). Текст журнальной публикации очерка содержит немногочисленные, но в ряде случаев интересные разночтения по сравнению с текстом отдельных изданий. Так, перечень авторов "избраннейших романов", книги которых наполняли библиотеку господского дома в селе Перкали, в ОЗ и изд. 1873 был такой: "Габорио, Флобер, Фейдо, Понсон-дю-Терайль и прочее". В изд. 1881 Салтыков заменил Флобера бульварным романистом Монтепеном. По-видимому, эта замена характеризует изменение отношения Салтыкова к Флоберу, с которым он лично познакомился в 1876 году в Париже. Кроме того, рассуждения Nicolas о нигилистах завершались в "Отечественных записках" сатирическим откликом на одно из мест статьи о...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: масти, как и мои; чтобы приобрести действительно хороших лошадей, надобно заплатить руб. 200 сер. за пару; такие лошади будут от одного до двух вершков. Провод до Москвы стоит 50 р. с. с пары, да из Москвы до Петербурга по железной дороге 40 р. Стало быть, пара вятских лошадей в Петербурге будет стоить 290 р. с. Конечно, можно купить лошадей и дешевле, т. е. за 120 р., как я купил, но такие лошади едва ли для Петербурга будут пригодны, да и притом у меня одна лошадь уже и оказалась негодною. Дело о моей женитьбе все в одном и том же положении, т. е. ни взад ни вперед, а между тем девушке на днях минет 16 лет. Всему причиною мое несчастное положение в Вятке, и, кажется, уж мне никогда из него не выйти. Седьмой год уж я страдаю, и как горько для меня это изгнание — один бог знает. В самой Вятке уже все вокруг меня переменилось; один я остаюсь без всякой надежды на перемену моего положения к лучшему. Одно уже то крайне прискорбно, что я почти совершенно не знаю положения наших семейных дел, не имею почти никакого понятия о брате Илье, которого я видел в последний раз, когда ему было всего восемь лет. Само собою разумеется, что при столь долгой разлуке всякая связь, как бы ни была она крепка, должна ослабеть, если не совсем рушиться. Без ужаса я не могу представить себя в Вятке стариком, и едва ли мое воображение обманывает меня. От души желаю брату Сергею отличиться в настоящей войне и получить повышение; в подобных кампаниях есть множество случаев выказать себя с лучшей стороны, и я уверен, что он воспользуется первою возможностью. Того же желаю и Илье, если полк их будет в деле. Прощай, любезный друг и брат, желаю тебе и всем твоим всего лучшего и прошу не забывать искренно тебя любящего М. Салтыкова. P. S. Любезный...
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Часть текста: одна - и это ничего. Все равно: волнуешься, суетишься, спрашиваешь знакомых: слышали? а? вот так сюрприз! То есть, по правде-то говоря, из нас двоих волновались и "бредили" вы одни, милая тетенька. Я же собственно говорил: зачем вы, тетенька, к болгарам едете? зачем вы хотите присутствовать на процессе Засулич? зачем вы концерты в пользу курсисток устраиваете? Сядемте-ка лучше рядком, сядем да посидим... Ах, как вы на меня тогда рассердились! - Сидите - вы! - сказали вы мне, - а я пойду туда, куда влекут меня убеждения! Mais savez-vous, mon cher, que vous allez devenir pouilleux avec vos "сядем да посидим"... [Но знаете, дорогой мой, что вы обовшивеете с вашими "сядем да посидим"... (франц.) ] Именно так по-французски и сказали: pouilleux, потому что ведь нельзя же по-русски сказать: обовшивеете! Повторяю: я лично не волновался. Однако ж не скрою, что к вашим волнениям я относился до крайности симпатично и не раз с гордостью говорил себе: "Вот она, тетенька-то у меня какова! К болгарам в пользу Баттенбергского принца агитировать ездит! Милану прямо в лицо говорит: дерзай, княже! "Иде домув муй?" с аккомпанементом гитары поет - какой еще родственницы нужно!" Говорил да говорил, и никак не предвидел, что на нынешнем консервативно-околоточном языке мои симпатии будут называться укрывательством и попустительством... Но теперь, когда попустительства начинают выходить из меня соком, я мало-помалу прихожу к сознанию, что был глубоко и непростительно неправ. Знаете ли вы, что такое "сок", милая тетенька? "Сок" - это то самое вещество, которое, будучи своевременно выпущено из человека, в одну минуту уничтожает в нем всякие "бреды" и возвращает его к пониманию действительности. Именно так было со мной. Покуда я кока с соком был - я ничего не понимал, теперь же, будучи лишен сока, - все понял. Правда, я лично не агитировал в пользу Баттенбергского принца,...
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Часть текста: Письмо 8. ПИСЬМО ОСЬМОЕ Милая тетенька. Вы, конечно, беспокоитесь, не позабыл ли я о Варварином дне? - Нет, не забыл, и 4-го декабря, к 3 часам, по обычаю, отправился к бабеньке Варваре Петровне (которую я, впрочем, из учтивости называю тетенькой) на пирог. Старушка, слава богу, здорова и бодра, несмотря на то, что в сентябре ей минуло семьдесят восемь лет. Только в рассудке как будто повредилась, но к ней это даже идет. Хвалилась, что получила от вас поздравительное письмо и большую банку варенья, и удивлялась, зачем вы удалились в деревню, тогда как настоящее ваше место при дворе. Об Аракчееве, как и прежде, хранит благодарное воспоминание и повторила обычный рассказ о том, как в 1820 году она танцевала с ним манимаску. Но при этом призналась, что после манимаски у них состоялся роман, и не без гордости прибавила: - И вот с тех пор доживаю свой век в девицах! И действительно, еще недавно я собственными глазами видел документ, на котором она подписалась: "К сей закладной девица Варвара Мангушева руку приложила". И нотариус эту подпись засвидетельствовал - чего бы, кажется, вернее? А между тем представьте себе, что я узнал - ведь у бабеньки-то сын после манимаски родился! И знаете ли, кто этот сын? - да вот тот самый Петруша Поселенцев, которого мы, лет пятнадцать тому назад, застали, как он ручку у ней целовал! Помните, еще мы удивлялись, как это девушка шестидесяти трех лет рискует оставаться...