|
x x x
Аннинька воротилась к дяде скучная, тихая. Впрочем, это не мешало ей чувствовать себя несколько голодною (дяденька, впопыхах, даже курочки с ней не отпустил), и она была очень рада, что стол для чая был уж накрыт. Разумеется, Порфирий Владимирыч не замедлил вступить в разговор.
- Ну что, побывала?
- Побывала.
- И на могилке помолилась? панихидку отслужила?
- Да, и панихидку.
- Священник-то, стало быть, дома был?
- Конечно, был; кто же бы панихиду служил!
- Да, да... И дьячки оба были? вечную память пропели?
- Пропели.
- Да. Вечная память! вечная память покойнице! Печная старушка, родственная была!
Иудушка встал со стула, обратился лицом к образам и помолился.
- Ну, а в Погорелке как застала? благополучно?
- Право, не знаю. Кажется, все на своем месте стоит.
- То-то "кажется"! Нам всегда "кажется", а посмотришь да поглядишь - и тут кривенько, и там гниленько... Вот так-то мы и об чужих состояниях понятие себе составляем: "кажется"! все "кажется"! А впрочем, хорошенькая у вас усадьбица; преудобно вас покойница маменька устроила, немало даже из собственных средств на усадьбу употребила... Ну, да ведь сиротам не грех и помочь!
- А вы зачем, дядя, из Погорелки двух коров увели? - спросила она.
- Коров? каких это коров? Это Чернавку да Приведенку, что ли? Так ведь они, мой друг, маменькины были!
- А вы - ее законный наследник? Ну что ж! и владейте! Хотите, я вам еще теленочка велю прислать?
- Вот-вот-вот! ты уж и раскипятилась! А ты дело говори. Как, по-твоему, чьи коровы были?
- А я почем знаю! в Погорелке стояли!
- А я знаю, у меня доказательства есть, что коровы маменькины. Собственный ее руки я реестр отыскал, там именно сказано: "мои".
- Ну, оставим. Не стоит об этом говорить.
- Вот лошадь в Погорелке есть, лысенькая такая - ну, об этой верного сказать не могу. Кажется, будто бы маменькина лошадь, а впрочем - не знаю! А чего не знаю, об том и говорить не могу!
- Оставим это, дядя.
- Нет, зачем оставлять! Я, брат, - прямик, я всякое дело начистоту вести люблю! Да отчего и не поговорить! Своего всякому жалко: и мне жалко, и тебе жалко - ну и поговорим! А коли говорить будем, так скажу тебе прямо: мне чужого не надобно, но и своего я не отдам. Потому что хоть вы мне и не чужие, а все-таки.
- И образа даже взяли! - опять не воздержалась Аннинька.
- И образа взял, и все взял, что мне, как законному наследнику, принадлежит.
- Теперь киот-то весь словно в дырах...
- Что ж делать! И перед таким помолись! Богу ведь не киот, а молитва твоя нужна! Коли ты искренно приступаешь, так и перед плохенькими образами молитва твоя дойдет! А коли ты только так: болты-болты! да по сторонам поглядеть, да книксен сделать - так и хорошие образа тебя не спасут!
Тем не менее Иудушка встал и возблагодарил бога за то, что у него "хорошие" образа.
- А ежели не нравится старый киот - новый вели сделать. Или другие образа на место вынутых поставь. Прежние - маменька-покойница наживала да устроивала, а новые - ты уж сама наживи!
Порфирий Владимирович давке хихикнул: так это рассуждение казалось ему резонно и просто.
- Скажите, пожалуйста, что же мне теперь делать предстоит? - спросила Аннинька.
- А вот, погоди. Сначала отдохни, да понежься, да поспи. Побеседуем да посудим, и там посмотрим, и этак прикинем - может быть, вдвоем что-нибудь и выдумаем!
- Мы совершеннолетние, кажется?
- Да-с, совершеннолетние-с. Можете сами и действиями своими, и имением управлять!
- Слава богу, хоть это!
- Честь имеем поздравить-с!
- Ах, дядя, какой вы странный! все целуетесь!
- Отчего же и не поцеловаться! Не чужая ты мне - племяннушка! Я, мой друг, по-родственному! Я для родных всегда готов! Будь хоть троюродный, хоть четвероюродный, - я всегда...
- Вы лучше скажите, что мне делать? в город, что ли, надобно ехать? хлопотать?
- И в город поедем, и похлопочем - все в свое время сделаем. А прежде - отдохни, поживи! Слава богу! не в трактире, а у родного дяди живешь! И поесть, и чайку попить, и вареньицем полакомиться - всего вдоволь есть! А ежели кушанье какое не понравится - другого спроси! Спрашивай, требуй! Щец не захочется - супцу подать вели! Котлеточек, уточки, поросеночка... Евпраксеюшку за бока бери!.. А кстати, Евпраксеюшка! вот я поросеночком-то похвастался, а хорошенько и сам не знаю, есть ли у нас?
Евпраксеюшка, державшая в это время перед ртом блюдечко с горячим чаем, утвердительно повела носом воздух.
- Ну, вот видишь! и поросеночек есть! Всего, значит, чего душенька захочет, того и проси! Так-то!
Иудушка опять потянулся к Анниньке и по-родственному похлопал ее рукой по коленке, причем, конечно, невзначай, слегка позамешкался, так что сиротка инстинктивно отодвинулась.
- Но ведь мне ехать надо, - сказала она.
- Об том-то я и говорю. Потолкуем да поговорим, а потом и поедем. Благословясь да богу помолясь, а не так как-нибудь, прыг да шмыг! Поспешишь - людей насмешишь! Спешат-то на пожар, а у нас, слава богу, не горит! Вот Любиньке - той на ярмарку спешить надо, а тебе что! Да вот я тебя еще что спрошу: ты в Погорелке, что ли, жить будешь?
- Нет, в Погорелке мне незачем.
- И я тоже хотел тебе сказать. Поселись-ко у меня. Будем жить да поживать - еще как заживем-то!
- Нет, дядя, я не поселюсь у вас. Скучно.
- Ах, глупенькая, глупенькая! И что тебе эта скука далась! Скучно да скучно, а чем скучно - и сама, чай, не скажешь! У кого, мой друг, дело есть, да кто собой управлять умеет - тот никогда скуки не знает. Вот я, например: не вижу, как и время летит! В будни - по хозяйству: там посмотришь, тут поглядишь, туда сходишь, побеседуешь, посудишь - смотришь, аж день и прошел! А в праздник - в церковь! Так-то и ты! Поживи с нами - и тебе дело найдется, а дела нет - с Евпраксеюшкой в дурачки садись или саночки вели заложить - катай да покатывай! А лето настанет - по грибы в лес поедем! на траве чай станем пить!
- Нет, дядя, напрасно вы и предлагаете!
- Право бы, пожила.
- И баиньки можно. И кроватка у меня готова для тебя, и все как следует. Хочется тебе баиньки - почивай, Христос с тобой! А все-таки ты об этом подумай: куда бы лучше, кабы ты с нами в Головлеве осталась!