Салтыков-Щедрин: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "BADEN". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 4. Размер: 5кб.

Часть текста: отвратительнейшей погоде всем нутром болен. Мои — благоденствуют, а я, должно быть, уж совсем помер, так что постоянно тоскую о сухой и просторной петербургской квартире. Там можно и прилечь и расположиться у письменного стола, а здесь просто ни дна ни покрышки нет. Предполагается, что человек с утра до вечера должен гулять. В день мы здесь платим пансиону 22 р. да столько же на разные предметы выйдет. За эту сумму мои получают возможность гулять и кувыркаться, а я — возможность чувствовать себя отвратительно. Вчера сюда приехал Елисеев с супругой. Сидят оба и ждут, что я скажу, что они необходимы в Петербурге. А я молчу. Наконец, Катерина Павловна не вытерпливает и начинает полемизировать: «Были и мы когда-то полезны, а теперь...» Надо Вам сказать, что контракт «Отеч<ественных> зап<исок>» должен в нынешнем году кончиться. Третий год Елисеев живет за границей, пользуясь всеми привилегиями, и вот теперь, за пять месяцев до конца, готов воротиться для содействия. А я положительно знаю, что он работать не может, а может только разогнать тех, которые за него работают. Мое положение совсем трагическое. У «Отеч<ественных> зап<исок>» два предостережения, и я — совсем измучился. Кажется, достаточный резон, чтоб уйти, хотя средства у меня далеко не достаточные и будет очень трудно восполнить то, что дают «Отеч<ественные> зап<иски>». Я и решился уйти, тем больше, что все, что̀ бы я лично ни напечатал в «Отечественных> зап<исках>», подвергнется непременному преследованию. Поэтому, даже в видах продолжения моей литературной деятельности мне лучше и выгоднее уйти из журнала. Однако ж с уходом моим упразднится место редактора, и нового, пожалуй, не утвердят. Поэтому многие из сотрудников могут остаться без пищи. Это обстоятельство настолько...

Входимость: 3. Размер: 3кб.

Часть текста: Анненкову П.В. 19131 августа 1880. Париж 673. П. В. АННЕНКОВУ 19/31 августа 1880. Париж Париж. 31 августа . Многоуважаемый Павел Васильевич. Пишу к Вам из Парижа, где поместился довольно дешево (12 фр. в день), но, по обыкновению, скверно. По обыкновению же, меня поместили, а я допустил себя поместить. Вообще, я в жизни играю очень видную роль попустителя и укрывателя, f. е. роль не весьма славную. Еще покуда мы одни — туда-сюда, но когда приедут дети — не знаю, что будет. 3 комнаты и несколько закоулков, но таких микроскопических размеров, что, право, удивляешься, как пришло в голову так строиться. Благодарю Вас и многоуважаемую Глафиру Александровну 1 за гостеприимство, и ежели успел надоесть, то приношу в том извинение, соединенное с раскаянием. О Тургеневе еще не справлялся, но видел m-me Энгельгардт, которая уверяет, будто И<ван> С<ергеевич> в отъезде даже из Буживаля. Завтра съезжу нарочно в rue de Douai, чтоб узнать, где он, и в случае, ежели в Буживале, то прямо туда поеду. До свиданья; еще не...

Входимость: 3. Размер: 8кб.

Часть текста: письмо и много Вам благодарен. И за общий отзыв о моей книге и за высказанное Вами, по ее поводу, замечание 1 . И рад буду, если книга моя даст Вам хоть несколько минут развлечения в немецком захолустьи, которое зимою должно быть порядочно инсипидно 1a . Замечание Ваше вполне верно: несмотря на мою плодовитую литературную деятельность, она оказывается не особенно плодотворною. Вещи остаются на прежних местах, и дела идут по-старому. Но чему приписать этот печальный результат (ноль)? тому ли, что моя деятельность чересчур мелка и не задевает сущности вещей, или же особенному патологическому состоянию, в котором находится русское общество? Если деятельность моя органически недостаточна, то мне остается только покориться этому приговору и сказать только, что я даю что могу. Да ведь, в сущности, я, право, и не тщеславен. Иногда желал бы даже все бросить и удалиться куда-нибудь в захолустье, потонуть в волнах забвения, пропасть. Особенного удовольствия я в жизни не имею — это верно. Я не стану также ссылаться на величавый образ цензуры, который всегда предстоит пред очима моима, потому что ни читателю, ни критику до этого дела нет. Но могу сослаться на Гоголя, которого считают даже великим писателем, и которого деятельность была, в общественном смысле, тоже не особенно благотворною. Он тоже ничего с места не сдвинул и тоже ничего не изменил. А он все-таки пользовался благосклонностью, я же пользуюсь — ненавистью. Вернее, мне кажется, сказать, что современное русское общество так настроилось, что совсем не задерживает впечатлений. Легкость, с которою в продолжение 25 лет давалось и опять отнималось многое очень существенное, породила в обществе очень много постыдных привычек, и между прочим привычку относиться ко всему происходящему спустя...

Входимость: 3. Размер: 7кб.

Часть текста: сороковых годов в хорошем смысле. Что у нас делается, так Вы даже во сие этого представить себе не можете, а что говорится, предвидится, придумывается, рассказывается, переходит из уст в уста, так просто умереть хочется — так это нехорошо. Я в последнее время начал все о прелестях умирания писать — верьте, что это совершенно искренно 1 . Я — литератор до мозга костей, литератор преданный и беззаветный — и представьте себе, я дожил до «Московских ведомостей» и «Нового времени», дожил до того, что даже за «Голос» берешься как за манну небесную. Думается: как эту, ту же самую азбуку употреблять, какую употребляют и «Московские ведомости», как теми же словами говорить? Ведь все это, и азбука и словарь — все поганое, провонялое, в нужнике рожденное! И вот, все-таки теми же буквами пишешь, какими пишет и Цитович, теми же словами выражаешься, какими выражаются Суворин, Маркевич, Катков! Лесков, Мельников — все это голубицы чистоты, а Писемский, он же Никита Безрылов, — просто приятнейший и образованнейший собеседник. Если б Вы знали, что я сегодня в «Московских ведомостях» (от 9 декабря) об Тургеневе прочитал по поводу помещения сим невинным человеком глупеньких статей «En cellule» в газете «Temps», так Вы, наверное, спросите себя: не мираж ли все это? Прямо так-таки и указывают: вот человек, которого следует проучить! И кто это пишет? — Маркевич, о котором покойный князь Меньшиков выразился, что это фокусник, который умеет яйца на графине катать! 2 И чего добивается мосье Тургенев своими письмами к мосье Hébrard’y — это для меня решительно непостижимо. Вообще, я совершенно потерял уваженье к этому старцу, у которого чем больше волос вылезает из носу, тем больше нарождается малодушия. Он напоминает мне тех старинных наших помещиков, которые, бывало, все по Герольдиям хлопотали, как бы герб позабористее получить. Так и он: все о...

Входимость: 3. Размер: 5кб.

Часть текста: я провел здесь очень скучно, несмотря на превосходную погоду. Только и делал, что писал. Знакомых — никого, кроме московского профессора Ковалевского, который стоит в том же доме, как и я, и, несмотря на собственную болезнь, не оставлял меня. Был раз 10 в театре и между прочим вчера видел «Robert-Macaire» 2 и в ней прославленного Gil-Naza 3 . Нашел, что это посредственность — не больше. Dail-1у 4 -Бертрам паясничает, чему пьеса дает полный повод. Еду в Петербург на муку, и с ужаснейшей мыслью, которую когда-либо мыслил человек: надо же где-нибудь жить. Вам, вероятно, известно, что Лорис-Меликов созывал всех редакторов и прочитал им речь, в которой заявил, что о конституции и думать нечего, и распространять конституционные идеи значит производить в обществе смуту 5 . Вот, значит, и либерализм выяснен. Но о том, чтобы полиции действовали в пределах законности, и о том, чтобы земским учреждениям не препятствовали пользоваться всеми правами, предоставленными законами, — писать можно. При этом, разумеется, оскорбил одного из редакторов, а именно Полетику, сказав, что ради подписчиков «Молва» смущает публику. Полетика попросил его так не выражаться. На это...

Входимость: 3. Размер: 8кб.

Часть текста: что уже написалось. Трудно, очень трудно пишется мне, милейший Павел Васильевич, и хотя многим кажется, что писать в этом жанре сущие пустяки, но, в сущности, это едва ли не самый трудный род литературы. Представьте себе, что тут надо каждое слово рассчитать, чтоб оно не представляло диссонанса, чтоб оно было именно то самое, какое следует. Хорошо, коли чувствуешь себя в ударе, да ведь удары-то эти все реже и реже приходят, а притом же они почти всегда сопрягаются с неряшливостью и даже тривиальностью. Вот и приходится работать. Да кроме того и старость пришла, материал оскудевает. Где я его возьму, никуда почти не выезжая, никого не видя, и при моей не совсем удобной обстановке? Стало быть, и тут приходится работать , т. е. извлекать образы из себя. Расточительность тут действительно вредит, но мне уж не до экономии: благо, написано. К счастию, читатель в последнее время меня полюбил. Помнит, что хорошо сказалось, и снисходит (забывает), что сказалось слабо или темно. Но помнит только потому, что я сам беспрестанно напоминаю о себе: иначе он бы меня забыл. Но довольно об этом. Поговорю о новостях. Сегодня, 18 октября, воротился из Ливадии Лорис-Меликов и привез какие-то шесть проектов (утвержденные), в числе коих, однако ж, конституции нет. Знаю, что есть проект о написании нового устава книгопечатания, с устранением административного произвола и заменой его отдачей под суд 3 . Все газеты и журналы по этому поводу ликуют, а в том числе и «Отеч<ественные> зап<иски>»; но я лично так думаю: до сих пор я еще не сиживал в кутузке, а в будущем — не знаю. Сдается, что не миновать. Как слышно, судить будут в кассационном де<партамен>те Сената, где сидят люди солидные и к неудобствам кутузки равнодушные. Вы, однако ж, размыслите: каково в преспективе, на старости лет, видеть кутузку? Говорят, впрочем, что когда новый устав...

Входимость: 2. Размер: 3кб.

Часть текста: до сих пор на Ваше письмо, многоуважаемый Павел Васильевич, то единственно потому, что очень уж болен. И ревматизм опять показался, и лихорадка проклятая, а кашель — так это даже вообразить себе трудно, что это такое. Два дня левой рукой не владел, теперь тут получше, в ногах что-то началось. Точно я тридцать верст верхом проехал, не отдыхая. Не могу ходить да и полно. Из комнаты уж больше недели не выхожу — вот и польза ниццского воздуха. Впрочем, здесь и погода стоит неприятная. Холодная, с ветром, предательская. Не знаю, кажется, я не переживу. Апатия, бессилие, скука. И при всем этом необходимо работать — это ли не каторжная жизнь. Сегодня посылаю начало целого ряда статей под названием «Культурные люди» — то самое, об чем Вам писал 1 . Не знаю и сам, что я там написал среди припадков лихорадки. Надо бы все бросить и подыскать подходящее время, да вот подите же. В довершение всего переписываюсь с Унковским, прошу денег выслать — и ни денег, ни ответа целый месяц не получаю 2 . А у меня теперь налицо всего 4 т. фр<анков>. Каково мне при усиливающихся припадках думать о том, в каком положении будет мое семейство, ежели я издохну? Ведь тут за одно мертвое тело, чтоб убрать порядком, 6 т. фр<анков> возьмут, я уж справлялся. Нет слова, что деньги не пропадут, да ведь почта-то шесть дней сюда идет, и все это время надо думать и беспокоиться. Поздравляю Вас, Глафиру Александровну и все семейство с Новым годом. То же делает и жена. Прощайте, нет сил больше. Ваш М. Салтыков. На конверте : Allemagne. Baden-Baden. Sophienstrasse, 4. M-r Paul Annenkoff. Почтовый штемпель : Nice. 5 janv. 1875, Ausg. 8.1. Примечания Печатается по подлиннику: ИРЛИ , ф. 366, on. № 3, л. 1. Впервые опубликовано: Письма , с. 116—117. 1...

Входимость: 2. Размер: 9кб.

Часть текста: П.В. 12/24 сентября 1875. Париж 431. П. В. АННЕНКОВУ 12/24 сентября 1875. Париж Париж. 24 сентября. Здесь я узнал, что если Вы не возвратились уже, то скоро возвратитесь в Баден-Баден, многоуважаемый Павел Васильевич. С тех пор, как Вы исчезли из Бадена — об Вас ни слуху ни духу. Зная, что Глафира Александровна уехала в Констанц, я писал к Вам туда, но из слов Тургенева вижу, что Вы собственно там даже не были, а семейство Ваше скоро оттуда уехало в Цюрих. Стало быть, и письмо мое пропало 1 . Начинаю мое настоящее письмо теплейшею благодарностью за то участие, которое Вы выразили мне, умиравшему. Вы поддержали меня, Вы устроили и обставили меня. Серьезно говоря, я чувствую себя обязанным Вам бессрочно. Из всех четырех с половиной месяцев баденской жизни у меня только и осталось светлое воспоминание об Вас да о нескольких днях, проведенных с некоторыми друзьями, которые посетили меня из России 2 . Все прочие впечатления, оставленные во мне этою благовонной дырой, далеко не приятны. Такого совершеннейшего сборища всесветных хлыщей я до сих пор еще не видал и вынес из Бадена еще более глубокую ненависть к так называемому русскому культурному слою, чем та, которую питал, живя в России. В России я знаком был только с обрывками этого слоя, обрывками, живущими уединенною жизнью и не показывающимися на улице. В Бадене я увидел целый букет людей, довольных своею праздностью, глупостью и чванством. Скоро уж три недели, как я в Париже, и, признаюсь откровенно, очень мало еще видел. И в то же время целый почти день вне дома и ничего буквально не работаю. Располагал пробыть здесь еще недели четыре, но если так будет продолжаться, то уеду: сначала в Лион, потом в Марсель и наконец зимовать в Ниццу. Новая благовонная дыра, в которой предстоит еще более...

Входимость: 2. Размер: 5кб.

Часть текста: прося его сообщить мне адрес Шассена в Париже; 5 но вот прошло уже дней с 8, а я никакого ответа не получаю. Будьте так добры сказать ему, что мне адрес этот очень нужен. Напомните ему также, что после выхода июньской книжки следовало послать Шассену 1000 фр. 6 Посланы ли? Еще одна просьба: я уеду отсюда 1-го или 2-го августа ст<арого> ст<иля>. Поэтому попросите Гаспера, чтобы начиная со вторника 29-го июля мне высылали «Голос» по след<ующему> адресу: «Allemagne, Baden-Baden, poste restante». Я пробуду в Бадене дня три, а куда поеду оттуда, еще не знаю. Хочется недели две пошататься по Швейцарии. Об адресе своевременно уведомлю. Беллетристика августовской книжки мною сдана А. М. Скабичевскому. Думаю, что и на сентябрьскую книжку сдано достаточно, да сам к концу августа что-нибудь пришлю (уже начал) 7 . Будьте так добры списаться с Н. Д. Зайончковской, не пришлет ли она что-нибудь к октябрьской книжке 8 . Златовратский обещал «Устои», Успенский тоже, но на последнего едва ли можно надеяться 9 . Пусть хоть фельетоны пишет; но передайте, что желал бы, чтоб характер фельетонов был деревенский , как это было условлено. Прощайте. Болен. Скучно. Весь Ваш М. Салтыков . Примечания...

Входимость: 2. Размер: 6кб.

Часть текста: считать вполне жертвой недоумения; нет, это пакостник, и притом очень злостный 3 . И как горько думать, что судьба многих миллионов людей в руках этих паскудных людей, из которых многие даже мысли установить не могут, а многие ежели и устанавливают ее, то не иначе как с целью озорства. Нынешняя Франция может служить примером подобного настроения умов 4 . Люди ясно видят, что они делают зло не только стране, но даже себе, и все-таки продолжают делать зло. В особенности короткоумными в этом случае являют себя Орлеаны, которые очень хорошо знают, что им не дождаться призыва, и все-таки пакостят в руку Бонапарту. Я написал Некрасову насчет высылки Вам «Отеч<ественных> зап<исок>» настолько убедительно, что, вероятно, на днях Вы уже получите их. Удивительно, что в Бадене никто не получает их, хоть бы Вы Маркса подвигнули выписать. Да и в Ницце, кажется, никто не получает, кроме меня. Впрочем, с будущего года Висконти выписывает. Я в Ницце уже две недели нахожусь и буквально ни с кем не знакомлюсь, сижу запершись и выхожу только по утрам погулять. Впрочем, покуда еще не очень много публики съехалось. Я не нахожу в Ницце ничего особенного; город нечистоплотный, гулять негде, и пресловутая Promenade des Anglais показалась мне жалкою. Окрестности действительно очаровательны, судя по тому, что я видел вчера, съездивши в Villefranche. Так как я намерен здесь пробыть 5 месяцев, то, вероятно, объезжу все. На днях съезжу и в Montecarlo посмотреть на культурных русских людей. Не думаю, однако ж, чтоб Ницца была особенно для меня благоприятна. Здешний воздух слишком силен и опьяняет меня. Ко мне ездит Реберг 5 , но больше для препровождения времени. Ревматизмы утихают, но слабость очень велика, и сердце опять начинает беспокоить. Вот и не знаю, не придется ли удирать отсюда. Реберг,...

Поиск по творчеству и критикеCлово "BADEN"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "BADEN"